Избрание на царство Михаила Федоровича Романова. Часть 2

Порешив один трудный вопрос, стали намечать кандидатов из московских родов. "Говорили на соборах о царевичах, которые служат в Московском государстве, и о великих родех, кому из них Бог даст... быть государем". Но тут-то и пришла главная смута. "Много избирающи искаху" не могли ни на ком остановиться: одни предлагали того, другие — другого, и все говорили разно, желая настоять на своей мысли. "И тако препроводиша не малые дни", по описанию летописца.

Каждый участник собора стремился указать на тот боярский род, которому он сам более симпатизировал, в силу ли его нравственных качеств, или высокого положения, или же просто руководясь личными выгодами. Да и многие бояре сами надеялись сесть на московский престол. И вот наступила избирательная горячка со всеми ее атрибутами — агитацией и подкупами. Откровенный летописец указывает нам, что избиратели действовали не совсем бескорыстно. "Многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары". Кто выступал тогда кандидатами, кого предполагали в цари, прямых указаний на это мы не имеем; предание же в числе кандидатов называет В. И. Шуйского, Воротынского, Трубецкого. Ф. И. Шереметев хлопотал за родню свою М. Ф. Романова. Современники, местничаясь с Пожарским, обвиняли его в том, что он, желая царствовать, истратил 20 тыс. рублей на подкупы. Нечего и говорить, что подобное предположение о 20 000 просто невероятно уже потому, что даже казна государева тогда не могла сосредоточить у себя такой суммы, не говоря о частном лице.

Споры о том, кого избрать, шли не только в одной Москве: сохранилось, мало впрочем вероятное, предание, что Ф. И. Шереметев был в переписке с Филаретом (Федором) Никитичем Романовым и В. В. Голицыным, что Филарет говорил в письмах о необходимости ограничительных условий для нового царя, а что Ф. И. Шереметев писал Голицыну о выгоде для бояр избрать Михаила Федоровича в следующих выражениях: "Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет поваден". Эта переписка была найдена Ундольским в одном из московских монастырей, но в печать до сих пор не попала и где находится — неизвестно, Лично мы не верим в ее существование. Есть предание, тоже малодостоверное, и о переписке Шереметева с инокиней Марфой (Ксенией Ивановной Романовой), в которой последняя заявляла о своем нежелании видеть сына на престоле. Если бы действительно существовали сношения Романовых с Шереметевым, то в таком случае Шереметев знал бы о местопребывании своей корреспондентки, а он, как можно думать, этого не знал.

Наконец, 7 февраля 1613 г. пришли к решению избрать Михаила Федоровича Романова. По одной легенде (у Забелина), первый на соборе заговорил о Михаиле Федоровиче какой-то дворянин из Галича, принесший на собор письменное заявление о правах Михаила на престол. То же самое сделал какой-то донской атаман. Далее, Палицын в своем "Сказании" смиренным тоном заявляет, что к нему пришли люди многих городов и просили передать царскому синклиту "свою мысль об избрании Романова"; и по представительству этого святого отца будто бы "синклит" избрал Михаила. Во всех этих легендах и сообщениях особенно любопытна та черта, что почин в деле избрания Михаила принадлежит не высшим, а мелким людям. Казачество, говорят, также стояло за Михаила.

С 7-го числа окончательный выбор был отложен до 21-го, и посланы были в города люди, кажется, участники собора, узнать в городах мнение народа о деле. И города высказались за Михаила. К этому времени надо относить рассказы А. Палицына о том, что к нему явился какой-то "гость Смирный" из Калуги с известием, что все северские города желают именно Михаила. Стало быть, против Михаила, насколько можно думать, были голоса только на севере, народная же масса была за него. Она была за него еще в 1610 г., когда и Гермоген, при избрании Владислава, и народ высказывались именно за Михаила. Поэтому возможна мысль о том, что собор приведен к избранию Михаила Федоровича давлением народной массы. У Костомарова ("Смутное время") эта мысль мелькает, но очень слабо и неопределенно. Ниже мы будем иметь повод на ней остановиться.