Глава четвертая. Продолжение царстования Алексея Михайловича (часть 23)

Грамоту прочли козакам в кругу; в ответ поднялся шум, посыпались ругательства на Хованского за то, что грамота прислана по его письму, и отказались идти на ерек. Чтобы как-нибудь смягчить отказ, атаман и старшины объявили Хованскому, что они не смеют постановить никакого решения без совету с верховыми городками. Была и другая причина шуму в кругах: царь требовал выдачи известного вора Сеньки Буянка; Корнил Яковлев и другие добрые козаки приговаривали выдать Буянка; но другие козаки кричали Корнилу: "Повадился ты нас к Москве возить, будто азовских ясырей, будет с тебя и той удачи, что Разина отвез; если Буянка отдать, то и по достального козака присылки из Москвы ждать будет!"

Выступил в кругу Родион Калужанин и стал держать речь: "Из-за одного человека вы повеленье великого государя презираете. Вспомните, что вы говорили, лежа в камыше под каланчами? Что надобно на ерке город построить, будет он Азову вместо осады, а козакам на море будет путь свободный. По этим вашим словам, будучи на Москве, я великому государю известил; а теперь у вас во всем стало непостоянно". Фрол Минаев поддакивал Родиону, и на обоих поднялись крики: "Вы этим выслуживаетесь, берете ковши да соболи, а Дон разоряете; тебя, Фрола, растакую м....., на руку посадим, а другою раздавим!" Не слыхать было одного, атамана Михайлы Самаренина: хотя бы слово сказал и унял козаков!

С тех пор козаки начали дурно обходиться с государевыми ратными людьми, ругать их мясниками, прибили и ограбили стрельца, а управы не дали.

Надобно было выбирать в зимовую станицу для посылки в Москву, как был обычай; выбрали Корнила Яковлева и других козаков, которые отличались раденьем к государю. Корнил сказал, что он в зимовой станице не поедет: "Прежде я езжал в Москву и доносил великому государю нашу службу: а теперь что я ему объявлю? Что во всем вы ему непослушны?" Козаки зашумели. "Если ты не поедешь, - кричали они, - то мы тебя и с пасынком Родионом скуем, и, как ты Разина возил, так и с тобою сделаем". После этих угроз Корнил не посмел больше отказываться. "Смотри, ты в Москве немного говори, - кричали ему козаки, - говори одно, чтобы ратных людей от нас вывести, у нас и без них войска много!" Хованскому доносили, что во всех городках по станичным избам все козаки собираются идти на государевых ратных людей и московских стрельцов хотят побить, а городовым стрельцам дать волю; говорят: "Московских стрельцов немного, а украйные стрельцы с нами биться не будут. А если государь пришлет на Дон рать большую, то мы замиримся с Азовом и поднимем Крым; старшин, которые с Разиным не были и государю доброхотуют, побьем, чтобы они в Москву вестей не давали". Доносили, что ратных людей, которые бегут из полков, козаки уговаривают, чтобы остались с ними, а у них на весну всего будет много, и беглецы остаются на Дону. Во всех городках козаки пустили молву, что стрельцам в Москву идти незачем: боярин Матвеев за одного своего человека два приказа стрельцов велел порубить.

Когда на Дону узнали, что Хованский послал с этими вестями в Москву, то к нему явились старшины с объяснениями. "Мы узнали, - говорили они, - что некоторые пьяницы козаки в верхних городках начали волноваться и непристойные слова распускать и ты, князь, писал об этом государю; так мы тебя обнадеживаем, что у козаков в нижних городках никаких злых умыслов нет и не бывало, государю по присяге служат и вперед его наследникам служить будут. А если козаки-пьяницы в верхних городках и побунтовались, то мы воров сыщем и казним без пощады".