Глава третья. Окончание царствования императора Петра Великого (часть 21)

"Пока академии исправятся", т. е. пока академии дадут возможность иметь образованных молодых людей для гражданской службы. Что же это были за академии? О них объявился указ 28 января 1724 года, изданный, следовательно, ровно за год до смерти преобразователя: "Учинить академию, в которой бы учились языкам, также прочим наукам и знатным художествам и переводили бы книги. На содержание оных определить доходы, которые сбираются с городов Нарвы, Дерпта, Пернова и Аренсбурга, таможенных и лицентных 24912 рублей. К расположению художеств и наук употребляются обычайно два образа здания: первый образ называется университет, второй - академия, или социетет художеств и наук. Понеже ныне в России здание к возращению художеств и наук учинено быть имеет, того ради невозможно, чтоб здесь следовать в прочих государствах принятому образу, но надлежит, смотря по состоянию здешнего государства, как в рассуждении обучающих, так и обучающихся, и такое здание учинить, чрез которое бы не токмо слава сего государства для размножения наук нынешним временем распространилась, но и чрез обучение и расположение оных польза в народе впредь была. При заведении простой академии наук обои намерения не исполнятся, ибо хотя чрез оную художества и науки в своем состоянии производятся и распространяются, однакож-де оные не скоро в народе расплодятся, а при заведении университета меньше того, ибо когда рассудить, что еще прямых школ, гимназиев и семинариев нет, в которых бы молодые люди началам обучиться и потом выше градусы наук восприять и угодными себя учинить могли, то невозможно, дабы при таком состоянии университет некоторую пользу учинить мог. И тако потребнее всего, чтоб здесь такое собрание заведено было, ежели б из самолучших ученых людей состояло, которые довольны (способны) суть: 1) науки производить и совершить, однакож-де тако, чтоб они тем наукам 2) молодых людей публично обучали и чтоб они 3) некоторых людей при себе обучали, которые бы младых людей первым фундамент всех наук паки обучать могли. И таким бы образом одно здание с малыми убытками то же бы с великою пользой чинило, что в других государствах три разные собрания чинят" (академия, университет и гимназия).

"Невозможно, чтоб здесь следовать в прочих государствах принятому образу". Невозможность эта проистекала от неразвитости России. В маленьком местечке, потребности жителей которого очень ограниченны, промышленность и торговля далеко не обширны, в одной лавке продается все нужное: и предметы роскоши для богатого, и предметы первой необходимости для каждого самого бедного. Начинает местечко расти, увеличивается народонаселение, увеличиваются его потребности, и первоначальная лавка, где прежде продавалось все вместе, теперь разделяется на несколько лавок, где продаются только известные роды товаров, происходит, таким образом, развитие, доходящее в больших городах до высшей степени. Этот закон развития есть закон, общий явлениям народной жизни, и благо правительствам, которые нейдут против этого закона, умеют содействовать правильному развитию, но боятся торопить развитие. Такой неразвитой России первой четверти XVIII века удовлетворяло учреждение, которое долженствовало быть академиею наук, университетом, педагогическим институтом и гимназиею вместе, долженствовало быть семенем, из которого впоследствии развились бы все эти учреждения.

Неразвитость относительно школ высказывалась в описываемое время и в том, что академия, основанная в Москве до. Петра и носившая по условиям общественного развития смешанный церковно-гражданский характер, удерживала его и теперь, несмотря на закон об учреждении академии с чисто гражданским характером. Необходимость для Московской академии сохранить свой прежний характер условливалась преимущественно тем, что петербургского учреждения было мало для громадной России.

Новая академия по указу Петра должна была заниматься и переводом книг, но пока академия не устроилась, этим делом должен был заниматься новоучрежденный Синод. Заботы о переводе нужных книг Петра по-прежнему не покидали нигде и ни для чего. Находясь в Астрахани для Персидского похода в июле 1722 года, Петр писал в Синод: "Книгу, которую переводил Савва Рагузинский о славенском народе с итальянского языка (Orbini il regno degli slavi), другую, которую переводил князь Кантемир, о магометанском законе, ежели напечатаны, то пришлите сюда не мешкав, будеже не готовы, велите немедленно напечатать и прислать". В октябре 1724 года Петр писал в Синод: "Посылаю при сем книгу Пуфендорфа, в которой два трактата: первый - о должности человека и гражданина, другой - о вере христианской, но требую, чтоб первый токмо переведен был, понеже в другом не чаю к пользе нужда быть". К тому же времени относится другая любопытная собственноручная записка в Синод, в которой ярко обрисовался человек: "Указ трудящимся в переводе экономических книг: понеже немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои наполнять только для того, чтоб велики казались, чего, кроме самого дела и краткого перед всякою вещию разговора, переводить не надлежит, но и вышереченный разговор чтоб не праздной ради красоты, но для вразумления и наставления о том чтущему был, чего. ради и о хлебопашестве трактат выправить (вычерня негодное), и для примеру посылаю, дабы по сему книги переложены были без лишних рассказов, которые время только тратят и у чтущих охоту отъемлют". К последним годам жизни относятся и заботы Петра о драгоценной патриаршей библиотеке, переименованной теперь в синодальную: в начале 1723 года Синод получил указ напечатать немедленно и представить императору каталог рукописей этой библиотеки, составленный Скиадою; весною 1724 года Петр велел содержать библиотеку особливо от ризницы, "а не купно с нею иметь, как прежде сего доныне было". Искусства по-прежнему не забывались: в 1723 году директору от строений велено было архитектурных учеников, находившихся в Риме, Усова и Еропкина взять в Петербург, а вместо них послать в Италию двух же добрых ребят.