Вы здесь: Главная -> Религия -> Вильям Джемс. Многообразие религиозного опыта -> Лекция 15. Ценность святости (окончание)
Новости науки
2016:
78
2015:
12345678910
2014:
123456789101112
2013:
123456789101112
2012:
123456789101112
2011:
123456789101112
2010:
123456789101112
2009:
123456789101112
2008:
123456789101112
2007:
123456789101112
2006:
123456789101112
Рейтинг@Mail.ru

Лекция 15. Ценность святости (окончание)

Но бывает иначе. Вспомним басню о ветре, солнце и путешественнике. Два пола воплощают в себе это различие способа влияния на человеческую природу. Женщина любит мужчину тем сильнее, чем неукротимее и мужественнее его характер; подобно этому и подданные боготворят тех властителей, которые сильнее и деспотичнее других. Но с другой стороны, женщина покоряет мужчину сладостной тайной своей красоты – и святые очаровывают мир чем-то схожим с этой тайной. Человечество способно поддаваться влиянию обеих противоположных сторон, и соперничество этих двух влияний никогда не прекращается. Борьба между идеалами светской и святой жизни все время наполняет собою и литературу и жизнь.

Для Ницше святой представляет собою лишь образец низости и раболепства инвалида, прячущего под софизмами свое убожество, дегенерата, в котором иссякли источники жизни. Если бы такие люди одержали верх, по мнению Ницше, можно было бы опасаться за тип человека.

"Люди больные, пишет он, представляют собой величайшую опасность для людей здоровых. Не сильные губят слабых, а наоборот. Мы не должны желать, чтобы уменьшился страх человека перед человеком, потому что страх заставляет сильных становиться страшными и этим охраняет тот тип человека, который мы хотим видеть господствующим. Мы должны бояться не страха, а скорее величайшего отвращения или величайшей жалости к людям... Больные представляют для нас наибольшую опасность, а не "злые" и хищные. Обделенные природой, неудачники, надломленные судьбой это они – те слабые, которые подкапываются под жизненность расы, отравляют наше доверие к жизни и компрометируют человечество. Каждый их взгляд представляет собою вздох: "Ах, если бы я был не тем, что я есть! Ах, я так устал и пресытился самим собою!".

На этой болотистой почве презрения к самому себе процветают всевозможные ядовитые растения, такие маленькие, прячущиеся от света, скрытные, нежные и в то же время гниющие. Здесь кишат черви злопамятства и мщения; здесь воздух отравлен тайнами, в которых слишком стыдно признаться; здесь плетется бесконечная сеть самых низких заговоров, заговоров тех, кто страдает, против тех, кто преуспевает и одерживает победы; здесь ненавистен даже вид людей-победителей, словно богатство, успех, сила, гордость и сознание своего могущества сами по себе уже являются порочными вещами, за которые человек должен нести горькое искупление. О, как эти люди хотели бы стать исполнителями наказания за подобные проступки, как они хотели бы стать палачами! И таково лицемерие их, что они никогда не признаются в том, что ненависть их представляет собою ненависть [Zur Genealogie der moral. Dritte Abhandlung. §14. Я сократил эту цитату.].

Бедный Ницше! Его антипатия к больным сама является в достаточной степени болезненной; но я привел его слова потому, что они хорошо оттеняют конфликт между этими двумя идеалами. "Сильный человек", каннибал, – самец с кровожадными инстинктами, конечно, неспособен увидеть в святых с их мягкостью к другим и суровостью к себе ничего, кроме болезни и нравственного гниения; и на таких людей он смотрит с нескрываемым отвращением. Весь вопрос сводится в сущности к двум пунктам: должны ли мы приспособляться к миру видимому или к миру невидимому? и что должно служить нам средством для приспособления к миру видимому, борьба или непротивление злу?

Необходимо признать оба мира и считаться с обоими; в мире же видимом, как борьба, так и непротивление оказываются необходимыми; вопрос лишь в том, что необходимо в большей степени? Какой тип представляет собою высший идеал, тип ли святого или тип "сильного человека"?

Многие предполагают, что существует только один тип совершенного человеческого характера. Им кажется, что человек, обладающий характером известного рода, должен быть признан абсолютно лучшим из людей, вне вопроса о социальном значении его деятельности и его экономической функции. Тип святого и тип рыцаря или джентльмена всегда были соперниками в притязании на это абсолютное совершенство. Оба типа, до некоторой степени, сливались в воинствующих религиозных орденах. Но не нужно забывать, что по учению эмпирической философии все идеалы относительны. Было бы нелепостью искать определения "идеальной лошади", когда существуют ломовые, верховые лошади, рысаки, пони – и каждая из них представляет собой ту или другую разновидность лошадиной функции. Если бы мы назвали идеальной лошадь, обладающую достоинствами всех лошадиных пород, то и в этом случае по отношению к какому-нибудь из лошадиных качеств она оказалась бы ниже лошади, – у которой это качество исключительным образом развито. Это необходимо помнить при обсуждении вопроса, является ли святой идеальным типом человека.

Я думаю, что метод, применявшийся Спенсером в его "Данных науки о нравственности" (Data of Ethics) подтвердит наше мнение об этом. Идеальность поведения должна измеряться степенью его приспособленности. Общество, в котором все без исключения обладали бы воинственными характерами, распалось бы от внутренних раздоров; поэтому в обществе, для сохранения равновесия, наряду с воинственными людьми должны быть и люди, склонные к уступчивости. Таково состояние современного общества, и мы обязаны смешению в нем таких контрастов огромной долей нашего благоустройства. Но никто не назовет современного нам положения вещей раем, так как воинственные характеры, входящие в состав общества, всегда стремятся ко всякого рода проявлениям грубой силы, к разбою, грабежу, к убийству. Но легко представить себе такое общество, где совсем отсутствовал бы дух борьбы и насилия (как это бывает в тесных дружеских кругах), и где человеческими отношениями управляла бы только симпатия и справедливость, и мы должны признать, что такое общество было бы более похоже на рай, чем то, в котором мы живем, так как всякие добрые побуждения реализировались бы в нем без излишних трений. К такому райскому обществу святой явился бы вполне приспособленным. Кротость его обращения вызывала бы в людях только хорошие чувства, и никто не стал бы злоупотреблять его стремлением не противиться злу. Таким образом, рассуждая отвлеченно, святой является более высоким типом, чем тип "сильного человека", так как он приспособлен к более совершенному обществу, чем последний. "Сильный человек", одним присутствием своим понизил бы нравственный уровень такого общества, и единственное, что он внес бы в него, это дух воинских добродетелей, которым так дорожат люди нашего времени.

Перенеся этот вопрос в сферу действительности, мы увидим, что здесь каждый святой, смотря по обстоятельствам, бывает и хорошо, и плохо приспособлен к ней. Иначе говоря, святость не представляет собою чего-то абсолютного. И несомненно, что в том мире, в каком мы живем, человек, ищущий только одной святости, обрекает себя на гибель. Если у него нет достаточно широких горизонтов, он будет казаться нам жалким и почти заслуживающим презрения [Известный всем тип юродивого святого вызывает в нас какое-то отвращение. Но в нашем сравнении святых с "сильными" мы должны сопоставлять индивидуумов, стоящих на одном умственном уровне. "Сильный человек", плохо одаренный в умственном отношении, является в своей области таким же несостоятельным, как и святой – при таких же условиях – несостоятелен в своей святости. Святой сохранит даже над ним известное превосходство, так как "сильный человек" в этих случаях представляет собой обыкновенно тип уличного хулигана.]. У нас на Западе религиозные цели редко преследовались в их чистом виде – всегда к ним примешивались те или другие мирские стремления. И когда дело доходило до непротивления злу, редкие из наших религиозных деятелей не шли в этом случае в разрез с требованиями религии. Известны случаи, когда Сам Христос энергично вступал в борьбу со злом. Кромвель, Стонуэль, Джексон, Гордон, доказывали своею жизнью, что христиане могут быть в то же время "сильными людьми".

Но возможна ли абсолютная оценка успеха при разнообразии жизненных условий и различных взглядах на приспособление к ним. Наше суждение неизбежно будет меняться сообразно с тем, на какую точку зрения мы станем. С биологической точки зрения св. Павел является неудачником, так как он был обезглавлен. Тем не менее, его жизнь была великолепно приспособлена к более широким историческим условиям; и поскольку такая жизнь представляет в мире закваску новой, высшей жизни, она уже является успешной, какова бы не оказалась личная судьба самого святого. Жизнь величайших святых, признанных всеми героев духовного мира, таких как Франциск, Бернард, Лютер, Лойола, Уесли, Чаннинг Муди, Грэтри, Филипп Брукс, Агнеса Джонс, Маргарита Галаганс, Дора Паттисон – в этом отношении не оставляет никаких сомнений. Где бы они не появились, все отмечают их духовную силу и величие их нравственного облика. Тайна, которую они чувствуют за вещами видимого мира, их энтузиазм, их доброта образуют вокруг них ореол, который в одно и то же время увеличивает и смягчает контуры их образов. Они подобны картинам, в которых чувствуется много воздуха и где фон – безбрежные дали. Поставленный рядом с ними "сильный человек" покажется нам сухим, как пень, грубым, как обломок камня или черепицы.

Итак, оставив в стороне теологические критерии, на основании здравого смысла и собранных эмпирическим методом данных, мы оставляем за религией то возвышенное место, какое она занимала в истории. С социологической точки зрения душевные качества, называемые святостью, необходимы для блага человечества. Великие праведники в своем триумфальном шествии подобны великим завоевателям; менее значительные – предтечи и герольды их. Кроме того, и они, наряду с первыми, служат залогом лучшего мирового порядка. Поэтому постараемся быть праведными, поскольку это для нас возможно – все равно, достигнем или нет видимого для других успеха. В доме Отца нашего обителей много, и каждый может отыскать для себя те религиозные переживания и ту степень святости, какие соответствуют его силам и призванию. Верные нашему эмпирическому методу, мы не считаем возможным заранее гарантировать успех для каждого, кто пойдет этим путем, и отказываемся от каких бы то ни было определенных предписаний для достижения такого успеха.

То заключение, к какому мы пришли в настоящей лекции, может показаться неожиданным. Каким образом, скажут нам, религия, которая признает существование двух миров и невидимый порядок вещей, может быть оцениваема по ее результатам в одном видимом мире? Наш приговор должен зависеть не от ее полезности, а от ее истинности. Если религия истинна, плоды ее уже хороши, независимо от того, нужны или не нужны они в здешнем мире. В конце концов, все сводится к вопросу, обладают ли истиной те или другие теологические системы. Религиозные люди часто утверждают, хотя и не в одинаковой форме, что они познают истину особым способом, который можно назвать мистическим опытом. Поэтому мы перейдем сейчас к явлениям мистического характера, после чего рассмотрим вкратце философию религии.



главная :: наверх :: добавить в избранное :: сделать стартовой :: рекомендовать другу :: карта сайта :: создано: 19.05.2007
Наша кнопка:
Научно-образовательный портал